Живопись, графика

Пик известности Вильковиской как художника-гравера приходится на 1925 год, когда состоялась единственная персональная выставка ее работ. Это была вторая из серии выставок в Казанском музее, посвященных лучшим мастерам современной русской графики. На протяжении нескольких лет (1924–1929) усилиями двух энтузиастов – Петра Дульского и Петра Корнилова – в Казани происходили события художественной жизни, значение которых сегодня представляется исторически значимыми. Около 30 выставок известных художников: от Фаворского до Юона,  и столько же иллюстрированных каталогов с текстами ведущих знатоков: от Сидорова до Эттингера, вознесли графику на новую степень понимания жанра. Творчество художника послереволюционной эпохи в силу того, что эта эпоха для одних была губительна, для других благотворна, всегда таит в себе драматический стержень. Вере Вильковиской, как и многим в то время, не удалось избежать внутренних и внешних коллизий, мешавших ее полноценному росту как художника. Ей, девушке дворянских корней, одаренной ученице Николая Фешина, судьба, казалось, предопределила путь живописца. Ее ранние опыты говорят нам о влиянии учителя, что вряд ли кто пытался тогда избежать. Круг друзей, единомышленников формировался постепенно, одним из тех, кто в дальнейшем оказался   в нем, был ее соученик по фешинской мастерской – Константин Чеботарев, будущий глава казанских «левых». Общение с ним и его женой – Александрой Платуновой определило для Веры новые задачи в искусстве. В 1920-м она вошла в состав только что учрежденного художественного объединения   «Всадник», который сразу был обозначен как «графический коллектив». «Всадник»   с самого начала взял курс на эстетизацию графики как вида искусства нового времени, с ручной печатью гравюрных папок-сюит, с авангардным подходом к книжной культуре, оформительству;   с манифестами и декларациями, выставочными акциями. Вера стала работать в гравюрных техниках: офорте, линогравюре, литографии и, особенно плодотворно, в ксилографии. Портретный жанр был избран как основной в творчестве, ее работы украсили два из четырех альманахов «Всадника». Портрет оказался именно той сферой ее интересов, которые были поддержаны ведущими художественными критиками. Петр Дульский в своем обзоре  в московском выпуске «Гравюра и книга» (1925) выделяет Вильковискую как лучшую среди ксилографов Казани. Владимир Адарюков включает художника в свой словарь «Современных русских граверов», а Всеволод Воинов предложил Вере участие в эпохальной выставке «Русская ксилография за 10 лет (1917–1927)», состоявшейся в Русском музее. Разгон, не только АРХУМАСа, но и всего казанского левого фронта в целом (1926), вынудил Веру переместиться в Москву, в которой она так и не нашла тех возможностей, что позволили бы утвердиться ей в своей «вере». Она вела скромную неспешную жизнь – внешне неприметную, внутренне напряженную. Занималась рисованием с детьми в школах, с любителями-дилетантами в их нерабочие часы в Доме учителя Таганского района. Изредка навещала на Николиной Горе свою подругу по Казани – Надежду Сапожникову, в прошлом — модель блистательных портретов Фешина. Но к серьезному творчеству более не возвращалась. В ноябре 1941-го в обстановке хаоса и паники она приняла решение уехать из Москвы в Казань, к своей матери. Там она и скончалась от голода и болезней. Выставка Веры Вильковиской – первый показ ее работ в Москве – стал возможен благодаря бережному отношению к немногим сохранившимся работам ее наследников, проживающих в Москве, Казани, Алма-Ате и Торонто. Почти все холсты и графические произведения усилиями реставраторов были приведены  в экспозиционное состояние, позволяющее объективно судить о творческом пути художника. Работы Вильковиской представлены и в крупных музейных собраниях страны: ГРМ, ГМИИ им. Пушкина, ГМИИ РТ, а также в частных собраниях Москвы.