довоенный период (до 1941 г)

История литографии в России насчитывает около двух столетий, однако так случилось, что именно 1930-е годы стали ее кульминацией, «золотым веком». Художники «ленинградской школы» внесли свою неповторимую лепту в развитие этого жанра. Феномен ленинградской станковой литографии возник задолго до развития культуры эстампа, пережившего свой расцвет в послевоенной Европе, когда признанные мастера станковой живописи (Пикассо, Брак, Матисс, Шагал) обратились к производству литографских оттисков.

Сама по себе идея массового выпуска литографий была не нова, но своевременна и, что немаловажно, безобидна. Своевременна, потому что в «переходный» этап строительства советского общества говорила языком коллективистских настроений: долой мещанство и буржуазность, советскую картину – в каждый дом, искусство – трудящимся массам. При этом термин артикулировался в строго определенных границах, с учетом новой общественно-политической доктрины, определявшей смысловое содержание «нового быта». Безобидна, потому что не имела ничего общего с индивидуализмом формалистических апологетов: никаких манифестов или концептуальных прокламаций. И в то же время, идея эта затронула очень важную проблему: она позволяла художникам в той или иной степени оставаться в рамках творческого эксперимента, не попадая в полную зависимость от цензора или парторга.

1930-е годы – особенно их начало — время взлета и утверждения романтизма нового образца – романтизма советской предвоенной эпохи, у него свои черты и, он, безусловно, основан на подлинных и искренних чувствах. Он был сформирован на волне стремления молодых художников участвовать в строительстве государства нового типа. Отрезвление наступит чуть позже, та степень творческой свободы и энергия созидания, которые были позволительны до войны, впоследствии были утрачены. Экспериментальная литографская мастерская, с 1933 года располагавшаяся на улице Герцена в Ленинграде, культивировала и удовлетворяла общественный заказ, формировавшийся вкусом определенной части населения. Значение мастерской состоит в том, что она раздвинула границы существовавшего художественного рынка от властно-ангажированных тем до стихийно установленных спросом сюжетов.

Миссия мастерской понималась в создании искусства доступного и демократичного: сделать «высокое» массовым, осуществить экспорт художественной культуры (иногда принудительный), широкую экспансию изопредметов в мир людей, плохо себе представляющих, что такое искусство вообще. Сделать его понятным, рекрутируя в стан любителей искусства как можно больше людей, увеличивая, таким образом, культурно-защитный слой страны. Цель была наивно-трогательная, но другой тогда она быть не могла. Задачи мастерской были схожи с задачами Детгиза – воспитание нового человека, способного к освоению новых идей и новой культуры, с той лишь разницей, что речь идет об уже сформировавшемся человеке.

Станковая литография исполняла роль народного лубка: она доказывала, что настоящее искусство – не только картины маслом в золоченых рамах. Как и старые русские лубки — литографии 1930-х сегодня превратились в объекты собирательства. Когда-то их использовали по прямому назначению: вешали на стены жилищ, общественных учреждений, клубов и домов культуры, дарили по праздничным случаям. Не все листы успешно прошли испытание временем. Многие приходили в негодность, бумага выгорала, поскольку мало кто думал о сохранности их как произведений искусства. Их становилось все меньше и меньше. Больше всего повезло листам, которые художники хранили у себя в папках, дорожа подарками коллег и друзей, сохранив их в блокаду. Были и пробные (промежуточные) оттиски, уникальность которых еще более очевидна.

Выставка сформирована именно из таких «пробников». На них не стоит штамп мастерской, что означает их внетиражность, они носят лабораторный характер и являются «кухней» художника. Часто неожиданные эффекты, рожденные процессом печати, делают оттиски неповторимыми. Листы из ленинградских домашних папок художников: В. Курдова, Н. Тырсы, И. Титова, А. Пахомова, Ю. Васнецова, Г. Верейского, Н. Кострова, А. Якобсон, из архивов искусствоведов: В. Воинова, Ю. Русакова, П. Корнилова, С. Алянского, Б. Суриса, которые были настоящими знатоками гравюры вообще и станковой литографии, в частности, являются предметом нашей экспозиции.

Издан альбом, в котором описаны и воспроизведены 250 литографий из частных коллекций и собрания эстампов Российской Национальной Библиотеки (Санкт-Петербург).